Home Gallery: Бочкарев Станислав Климентьевич

Станислав Климентьевич Бочкарев родился в 1949 году в Орске. 1976 – 1980 годы – учеба в Оренбургском художественном училище, где в то время преподавали замечательные художники – Виктор Ни, Валерий Газукин.

Оренбургское художественное училище закончил в тридцатилетнем возрасте. Это, видимо, сказалось на его творческом кредо. Уже некогда было идти методом проб и ошибок через всевозможные "изны", да и педагогом в училище был у него Юрий Григорьев, художник с философским видением окружающего мира. Он приучил своего ученика соединять в гармонию фантазию и верность натуре. А также привил любовь к мастерам с мировой славой. И сегодня Станислав Бочкарев своими кумирами называет Андрея Рублева и Рембрандта, в своих работах отдает предпочтение сюжетам на библейские темы.

"С возрастом, - говорит он, - возникает необходимость напомнить вечные истины в первую очередь самому себе. Это придает уверенность в творческих поисках".

По профессионально-художественным меркам пятидесятилетний Станислав Бочкарев считается еще молодым художником, его творческий стаж насчитывает около двух десятков лет. Но мира образов, созданных им в своих полотнах, иному художнику хватило бы на две жизни.

С 1984 года С.К. Бочкарев – член Оренбургского отделения Союза художников. За более чем 30 лет работы на счету мастера многочисленные групповые и персональные выставки не только в России, но и за границей. Работы С.К. Бочкарева не раз экспонировались в Оренбургском музее изобразительных искусств.

Природа и Дух всегда очень близки: Бог живёт в каждой былинке и «всякое дыхание хвалит Господа». «Красота мира Божия» явлена на полотнах Саврасова и Левитана, Шишкина и Поленова. Силу духа воплотили Крамской, Нестеров, Корин и Рыженко. Но мало кому в живописи удалось показать одновременно два источника тепла – природу и молитву – как получилось это у художника Станислава Бочкарёва.

Станислав Бочкарев пробует свои силы в жанре натюрморта, создает сюжетные композиции. Один из интереснейших опытов в этой области – серия сцен на библейские темы. Утверждая духовные и гуманистические ценности, автор стремится к предельной искренности, непосредственности выражения чувств. Острое переживание человеческих судеб раскрывается в повышенной эмоциональности пластической речи.

В нашем суетном мире много звуков, много движения, и чтобы уловить потоки тепла, не заглушить и не остудить их, необходимо услышать тишину и обрести покой. И потому в пейзажах Бочкарёва привлекает состояние среды, и молния, и фонтан кажутся бесшумными, река неподвижной, а морские волны плавными настолько, что берег, вода и небо неразделимы, натура воспринимается и интерпретируется мастером тонко, эмоционально, образно.

Речка Трубеж

Буря на море Галилейском

Затонувшая лодка

Источник тепла на картинах Бочкарёва – не только солнце: оно отразилось в море, раскалило степь, и тепло в мире удвоилось. Именно это роднит оренбургские и крымские пейзажи, именно через солнце ощущаешь, что степи Оренбуржья хранят в своём лоне реликтовое море, которое художник прозрел в лёгком колыхании травы. По этому морю тоскует знойный город, этим морем грезит напитаться обмелевшая река под евразийским мостом.

Дорога, которая так часто встречается у Бочкарёва, уходит за горизонт или скрывается за поворотом. По ней хочется идти пешком, не спеша, вглядываясь в каждый встреченный каштан или тополь, замечая каждый блик на воде. Эта дорога не утомляет и не пугает неизвестностью, потому что там, за поворотом или горизонтом, ждёт всё то же неизбывное тепло.

Не иссякает оно и в зимних пейзажах. Снег на них невесом, и кажется, что даже в самых высоких сугробах можно различить каждую снежинку. Снег, розоватый от солнечных бликов, не обжигает, и, если зажать его в ладони, он буквально через мгновение растает.

Новые ворота

И всё же мы смотрим на мир «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно». Как в кривом зеркале, на картинах Бочкарёва порой возникают перед нами образы, напоминающие то ли русский лубок, то ли Босха и Брейгеля. Этот мир балансирует на своей точке опоры, часто теряет равновесие, и полюса меняются местами. Здесь из голов вавилонских архитекторов вырастают башни, которые своих создателей не приближают к небу, а тянут к земле. Здесь «Комедианты» ловят царственный венец и рвутся на пустующий трон, где брошена королевская мантия, пока голый король пирует у Вакха, Валтасара или Ирода. Но вдруг на этих «пирах во время чумы», в этих «садах земных наслаждений» возникает совсем не застольная рыба, принесённая из какого-то иного мира как напоминание о чём-то или о ком-то, кто совсем скоро пойдёт на заклание. Или во время «Танца Соломеи» проливается из чаши вино, так похожее на то, что родилось из воды на браке в Кане.

Танец Соломеи

И нужно разорвать эту завесу греха, чтобы вновь обрести свет и тепло. Ради этого «Дон Кихот» вступает в бой с ветряными мельницами. Поверженный, он снимает шляпу то ли приветствуя нас, то ли прося прощение за бессилие.

Дон Кихот

Но «житейское море» в пору шторма неукротимо, как воды Генисаретского озера. Ученики взывают к спящему Учителю, умоляют о спасении. Лодка уже накренилась так, что только Сын Человеческий, сидящий на другом краю, способен удержать её. Но тут из тьмы проступает солнце, становясь нимбом того, чей лик сокрыт во время сна. И тепло возвращается в мир.

Это тепло усиливается в другой картине – «Хождение по водам» – главной, на мой взгляд, в творчестве Бочкарёва. Апостолы едва прозревают Спасителя. Он же с благословляющим жестом идёт по красным водам, в которых разлито вино и с брачного пира, и с тайной вечери. И это путь на крест, которым стала мачта лодки. Красные воды настолько плотны, что лодка причалила к ним, упёрлась в них как в земную твердь. Они всё прибывают и прибывают, как во время потопа, обагряют небо, льются через борт в лодку, окропляют апостолов. И «ловцы человеков» торопятся спасать утопающих, удить из этих вод.

Хождение по мукам

В таком творческом процессе художник Станислав Бочкарев учится сам смотреть на мир, отыскивая необычное в обычном, и учит смотреть зрителей. И поэтому его искусство видеть и наполнять глубоким смыслом каждое пространство холста будет жить вечно и достойно высокой оценки.